Nogotok.Net

Приемная дочь Вуди Аллена обвинила его в сексуальных домогательствах

Источник
Приемная дочь Вуди Аллена обвинила его в сексуальных домогательствах. Она рассказала об этом в открытом письме, опубликованном газетой "Нью-Йорк Таймс". Дилан Фэрроу рассказала, что домогательства начались в 1992 году, когда ей было семь лет. Каким образом все это происходило, она не уточняет. Режиссер тщательно скрывал происходящее от своей гражданской жены Мии Фэрроу. Издание LifeNEWS напоминает, что звездная пара распалась после скандала в 1992 году, когда Мия обнаружила фотографии их приемной дочери Сун И в обнаженном виде. Тогда же Фэрроу обвинила Вуди Аллена в насилии над Дилан, но суд не нашел доказательств. По словам Дилан Фэрроу, она решила обнародовать эти факты после того, в прошлом месяце Вуди Аллен получил "Золотой глобус" за выдающиеся достижения в кинематографе.

***

"Какой фильм Вуди Аллена вам нравится больше всего? Прежде чем ответить, вы должны знать: когда мне было семь лет, Вуди Аллен взял меня за руку и отвёл на освещенный тусклым светом чердак нашего дома. Он сказал, чтобы я легла на живот и играла с железной дорогой моего брата. Затем он изнасиловал меня. Пока он это делал, он разговаривал, шептал, что я — хорошая девочка и что это наш секрет; обещал, что мы поедем в Париж и я стану звездой его фильмов. Я помню, как я глядела на игрушечный поезд, следя за тем, как тот описывает чердак кругом. Даже сегодня мне тяжело смотреть на игрушечные поезда.

Сколько я себя помню, мой отец делал со мной вещи, которые мне не нравились. Мне не нравилось, как часто он забирал меня от мамы, братьев, сестёр и друзей, чтобы я проводила время наедине с ним. Мне не нравилось, когда он совал свой большой палец мне в рот. Мне не нравилось, что я должна была лежать с ним в постели под простыней, когда на нём было только белье. Мне не нравилось, когда он клал голову на мои обнаженные колени, глубоко вдыхая и выдыхая. Я бы пряталась под кроватями или запиралась в ванной, чтобы избежать этого, но он в любом случае всегда находил меня. Это всё происходило столь часто, столь обыденно и столь хорошо скрывалось от моей мамы (которая могла бы защитить меня, если бы знала), что я думала, что так и должно быть. Я думала, что это нормальное поведение отца со своей дочерью. Но то, что он сделал на чердаке ощущалось мной иначе. Я больше не могла держать это в секрете.

Когда я спросила маму, делал ли её папа с ней тоже, что со мной делал Вуди Аллен, я совершенно искренне не знала, каким будет её ответ. И я не представляла, какую бурю вызовет эта история. Я не знала, что отец будет использовать свои сексуальные отношения с моей сестрой для того, чтобы скрыть насилие, которое он совершил надо мной. Я не знала, что он будет обвинять мою маму в том, что это она заранила идею о насилии в мою голову и будет называть её лгуньей за то, что она защищала меня. Я не знала, что мне придётся повторять мою историю снова и снова, одному врачу за другим, потому что через это давление будут пытаться узнать, врала ли я в ходе судебной тяжбы, смысл которой я не могла понять. В какой-то момент мама сказала, что если я всё-таки соврала, то со мной ничего не случится и я могу честно во всём сознаться и отказаться от моих слов. Но я не могла этого сделать — ведь всё было правдой. Но обвинять знаменитость в сексуальном домогательстве — трудно. Среди обследовавших меня специалистов были такие, которые хотели подорвать мою уверенность в собственных словах. Некоторые из них пытались представить всё так, будто я точно не помню, как всё происходило. Пытались сделать так, чтобы я перестала понимать — в своем ли я уме.

После того, как суд по опеке лишил отца права видеться со мной, мама решила отказаться от преследования его в уголовном порядке, не смотря на то, что прокуратура штата Конннектикут и видела основания для возбуждения дела. Вуди Аллен так и не был признан виновным ни в каком преступлении. То, что он ушёл от наказания после того, что сделал со мной, преследовало меня и когда я выросла. Меня мучило чувтво вины, что я позволила ему быть рядом с другими маленькими девочками. Я приходила в ужас от мужского прикосновения. У меня развилось расстройство пищевого поведения. Я начала наносить себе порезы. Мои мучения были только усугублены Голливудом. Все, кроме буквально пары человек (мои герои) предпочли закрыть на всё глаза. Многие предпочли принять неопределенность, мол, «кто знает, что на самом деле произошло», чтобы не думать о том, что произошло что-то плохое. Актёры восхваляли его на церемониях награждения. Каналы показывали его по ТВ. Критики писали о нём в журналах. Каждый раз, когда я видела лицо моего насильника — на плакате, футболке, в телевизоре — я могла скрывать свою панику лишь до того момента, как смогу остаться одна — и тут я разваливалась на части.

На прошлой неделе Вуди Аллен в очередной раз был номинирован на Оскар. Но на этот раз я не дала себе расклетися. Столько времени всеобщее одобрение Вуди Аллена заставляло меня молчать. Я воспринимала его как упрёк лично мне — как будто все эти награды и почести были способом указать мне, что я должна заткнуться и свалить.

Но мне протянули руку жертвы насилия и, поддержав меня, они делились со мной своими страхами — страхом жить дальше, страхом быть названной лгуньей, страхом перед тем, чтобы им сказали, что всё, что они помнят — на самом деле не их воспоминания. Они дали мне повод не молчать, если только это может сподвигнуть и других больше не молчать о том, что с ними произошло.

Сейчас я чувствую себя удачливой. Я счастливо замужем. Меня поддерживают мои прекрасные братья и сёстры. У меня есть моя мама, которая нашла в себе столько мужества, которое помогло спасти нас от того хаоса, который этот хищник принёс в наш дом.

Но есть другие — они до сих ор напуганы, уязвимы, они борятся с собой, ищут мужество, чтобы сказать правду. И сообщение, которое исходит из Голливуда очень важно для них.

Что, если бы это был ваш сын, Кейт Бланшет? Луис Си Кей? Алек Болдуин? Что, если бы это была ты, Эмма Стоун? Или ты, Скарлетт Йоханссон? Вы знали меня, когда я была ребёнком, Дайан Китон. Вы забыли меня?

Вуди Аллен является живым свидетельством того, как наше общество относится к жертвам сексуального насилия и жестокого обращения.

Так что представьте, как вашу семилетнюю дочь ведёт на чердак Вуди Аллен. Представьте, как всю оставшуюся жизнь она страдает от приступов тошноты при упоминании его имени. Представьте мир, который устраивает праздник в честь её мучителя.

Ну как, представили? Так какой фильм Вуди Аллена вы любите больше всего?"

Перевод корреспондента "Эха Москвы"

***

"What’s your favorite Woody Allen movie? Before you answer, you should know: when I was seven years old, Woody Allen took me by the hand and led me into a dim, closet-like attic on the second floor of our house. He told me to lay on my stomach and play with my brother’s electric train set. Then he sexually assaulted me. He talked to me while he did it, whispering that I was a good girl, that this was our secret, promising that we’d go to Paris and I’d be a star in his movies. I remember staring at that toy train, focusing on it as it traveled in its circle around the attic. To this day, I find it difficult to look at toy trains.

For as long as I could remember, my father had been doing things to me that I didn’t like. I didn’t like how often he would take me away from my mom, siblings and friends to be alone with him. I didn’t like it when he would stick his thumb in my mouth. I didn’t like it when I had to get in bed with him under the sheets when he was in his underwear. I didn’t like it when he would place his head in my naked lap and breathe in and breathe out. I would hide under beds or lock myself in the bathroom to avoid these encounters, but he always found me. These things happened so often, so routinely, so skillfully hidden from a mother that would have protected me had she known, that I thought it was normal. I thought this was how fathers doted on their daughters. But what he did to me in the attic felt different. I couldn’t keep the secret anymore.

When I asked my mother if her dad did to her what Woody Allen did to me, I honestly did not know the answer. I also didn’t know the firestorm it would trigger. I didn’t know that my father would use his sexual relationship with my sister to cover up the abuse he inflicted on me. I didn’t know that he would accuse my mother of planting the abuse in my head and call her a liar for defending me. I didn’t know that I would be made to recount my story over and over again, to doctor after doctor, pushed to see if I’d admit I was lying as part of a legal battle I couldn’t possibly understand. At one point, my mother sat me down and told me that I wouldn’t be in trouble if I was lying – that I could take it all back. I couldn’t. It was all true. But sexual abuse claims against the powerful stall more easily. There were experts willing to attack my credibility. There were doctors willing to gaslight an abused child.

After a custody hearing denied my father visitation rights, my mother declined to pursue criminal charges, despite findings of probable cause by the State of Connecticut – due to, in the words of the prosecutor, the fragility of the “child victim.” Woody Allen was never convicted of any crime. That he got away with what he did to me haunted me as I grew up. I was stricken with guilt that I had allowed him to be near other little girls. I was terrified of being touched by men. I developed an eating disorder. I began cutting myself. That torment was made worse by Hollywood. All but a precious few (my heroes) turned a blind eye. Most found it easier to accept the ambiguity, to say, “who can say what happened,” to pretend that nothing was wrong. Actors praised him at awards shows. Networks put him on TV. Critics put him in magazines. Each time I saw my abuser’s face – on a poster, on a t-shirt, on television – I could only hide my panic until I found a place to be alone and fall apart.

Last week, Woody Allen was nominated for his latest Oscar. But this time, I refuse to fall apart. For so long, Woody Allen’s acceptance silenced me. It felt like a personal rebuke, like the awards and accolades were a way to tell me to shut up and go away. But the survivors of sexual abuse who have reached out to me – to support me and to share their fears of coming forward, of being called a liar, of being told their memories aren’t their memories – have given me a reason to not be silent, if only so others know that they don’t have to be silent either.

Today, I consider myself lucky. I am happily married. I have the support of my amazing brothers and sisters. I have a mother who found within herself a well of fortitude that saved us from the chaos a predator brought into our home.

But others are still scared, vulnerable, and struggling for the courage to tell the truth. The message that Hollywood sends matters for them.

What if it had been your child, Cate Blanchett? Louis CK? Alec Baldwin? What if it had been you, Emma Stone? Or you, Scarlett Johansson? You knew me when I was a little girl, Diane Keaton. Have you forgotten me?

Woody Allen is a living testament to the way our society fails the survivors of sexual assault and abuse.

So imagine your seven-year-old daughter being led into an attic by Woody Allen. Imagine she spends a lifetime stricken with nausea at the mention of his name. Imagine a world that celebrates her tormenter.

Are you imagining that? Now, what’s your favorite Woody Allen movie?"